Статьи и публикации

03.04.2010 Байкал. Жажда жизни. История одного погружения

О байкальском дайвинге.

Классический байкальский дайв–сайт – это неглубокий шельф, длиной метров 10 – 200, переходящий в вертикальную стенку. Совсем отвесных стенок, уходящих на глубины более 100 – 120 метров известно всего 6. Обычно, чтобы гарантированно упасть на глубину больше 100 метров, приходится вставать на край свала и отходить по поверхности, пока стенка не исчезнет из вида, а потом еще метров 30-40. То есть, падение всегда проходит в бездне, без каких-либо ориентиров, а начиная со 110 метров (если видимость плохая, то и с 50-ти) еще и в полной темноте. Всплытие начинается вдоль дна, по уклону, потом вдоль стены. Погружение «по веревке» я не люблю и для себя не практикую. Падение – всего несколько минут, а потом полуторачасовые деки в «синьке». С ума можно сойти! Кто нырял на Байкале – поймет меня. Свободное падение и всплытие – это наслаждение совершенством природы. Красота неописуемая – когда с сотки смотришь вверх или вниз, а там - живописные каньоны, горные хребты, гроты. Такая манящая строгая красота.
Температура воды на глубинах свыше 60-ти метров – всегда не больше 4⁰С. На поверхности – зависит от времени года. В декабре – январе +1+2. И что интересно, такая же температура в это время и на всей доступной (для тримиксников) глубине.

Как все планировалось.

Почему я запланировал погружение на январь? Ответ банален. Такие погружения не делаются на раз-два. Вроде, проснулся с утра, подумал «а не нырнуть ли мне сегодня», приехал в дайв-центр, покидал снарягу в машину, час делов – и ты уже на Байкале. Ныряй! Лето и осень я был загружен работой. Подобные дайвы требуют как серьезной самоподготовки, так и подготовленных напарников. Свое предыдущее погружение на 154 метра я делал соло. Была только страховка на поверхности и в середине дайва ко мне спустился страхующий, чтобы посмотреть все ли в порядке. Другие дайвы на 100-140 метров я делал только со страхующим на поверхности. (Я не беру в расчет дайвы, связанные с курсами и глубоководным сопровождением). Сейчас не думаю, что это было правильно. Плечо напарника – это не щит от проблем, но это - мощная психологическая поддержка и реальная помощь. 
Страхующие. Татьяна Опарина (ATD TDI, Advanced EAN Instructor IANTD), Сергей Половников (просто дайвер).
Газы. TM8/67 (спарка 12*2), TM14/50 (деко 12 л, аллюм.), TM32/20, EAN60 (с него же поддув костюма), O₂
На корабле – резервный кислород и ЕАN50, на случай потери декогазов.
Снаряжение. Костюм – HD Pro Dry Trilam Bare + сухие перчатки, поддева – водолазное верблюжье белье + Weezle Extreme+, компьютеры – VR 3, фонарь – MetalSub 50 + резервный Lola. Кислородные регуляторы – Apeks ATX 50, основной регулятор – Apeks TX 100 (подсоединен на правый инфлятор), резервный – Apeks ATX 50 (на левый инфлятор), крыло DiveRite Dual Reс с DIR подвеской, стальная спинка. Крыло я всегда использую только как подвеску и как резервную систему плавучести. Поддуваю только сухарь.
Место погружения. Дайв – сайт «Баранчики». Одна из вертикальных стенок, уходящая глубже 120 метров. Предположительная видимость – 50 метров (ныряли здесь 10 дней назад). Вода близка к замерзанию – по Байкалу вдоль КБЖД ледяная шуга.
Как все запланировано. Корабль встает «на точку» - край свала. Погружения на этом месте делались множество раз. Стена находится не далее 30 метров от берега. Стена отвесная – в пределах видимости. Падаю до 100 метров. Далее, после короткой остановке, продолжаю падение до 160-ти. 1 минута на дне, и сразу начинаю всплытие по прямой. На 16 метрах – глубине перехода на EAN 60 – встречаюсь с первым страхующим, если надо будет, отдаю ему использованный тревел-газ. Он же сопровождает до 6-ти метровой остановки. На 6-ти метрах встречаемся со 2-ым страхующим. Общее время погружения – 98 минут.
Страхующий на поверхности должен следить за ходом погружения в целом, в случае выброса буя или другой нештатной ситуации отправить лодку, помочь подняться на корабль.
На корабле также находилось еще 2 группы рекреационных дайверов, нырявших самостоятельно.

И как получилось.

9 января. 10 часов утра. На нашей сафарийнике «Валерия» выдвигаемся к месту погружения. Погода пасмурная. Тепло (-8⁰С). Байкал спокоен. Попадаются небольшие, отдельно плавающие льдины. Температура воды на точке замерзания. Пока идем – собираем снаряжение в теплой кают-компании, все еще раз проверяем, обговариваем со страхующими порядок действий. Около 12 часов подходим к «Баранчикам». Видимость – никакая. Края свала не видно. Эхолотом замеряем глубину – 70 метров. Хорошо, встали как нужно. Я зашел в воду. Край свала угадывается в расплывчатых очертаниях. Значит, видимость – не больше 20 метров.
1 - ая минута. Все по плану. На 20-ти метрах переключаюсь на донную смесь. Стены не видно.
3 - ая минута. Около 80-ти метров пропадает дневной свет. Только фонарь. Стены не видно. Начинаю вращение, чтобы в свете фонаря увидеть стену.
4 - ая минута. 130 метров. Увидел стену. Я метрах в 5-ти от нее. Свечу вниз, стена, кажется, идет в бесконечную бездну. Начинаю торможение.
5 – ая минута. Глубина 150. Медленно опускаюсь вниз. Стена по-прежнему в 5-ти метрах. Стена рядом, дна не видно. Откуда-то снизу из под меня начинает слабо травить воздух. Сразу останавливаюсь и начинаю всплытие. Глубина 155. Не могу понять, откуда травит – откуда-то снизу, какой-то стейдж? Травить начало сплошным мощным потоком, и я понял, что с огромной скоростью, через резервный регулятор, «улетает» мой донный тримикс! Пара секунд – чувствую, как начинает тащить наверх. Подсознанием понимаю – скорее всего, левый инфлятор, на автопилоте закручиваю вентиль и изо всех сил пытаюсь стравиться и одновременно среди 4-х стейджей нащупываю нужный, с нужным газом.
7 –ая минута. Глубина 125 метров. Вентиль перекрыт, но донный газ уже потерян. Чувствую, что кончается газ. Наконец, достаю нужный легочник Переключение проходит в полной суматохе. Лезут мысли «вдруг газ перепутал». Регулятор на стейдже становится на фри-флоу. Не обращаю на это внимания, это второстепенно. Остановиться не удается. Не вижу стены, начинается всплытие в бездне. Пока крутил вентиля, переключался на тревел, упустил клапан стравливания на сухаре. Одновременно пытаюсь стравливать костюм и крыло. Клапан - автомат открыт, но с объемом воздуха не справляется. Всплытие переходит в неконтролируемое.
8 – 9 ая минуты. Лечу наверх, пытаюсь затормозить. Вокруг полная темнота и отсутствие каких-либо ориентиров. В какой-то момент я потерял сознание. Ничего не видел, в голове – туман, звон в ушах. Все плывет.
10 – ая минута. Не знаю, каким чудом, удалось прийти в себя и продолжить борьбу за жизнь. 35 метров. Выяснилось, что каким–то образом, видимо на автомате, я переключился на ТМ32/20 и он тоже на замерзании. Полет замедляется. На 28 метрах удалось полностью остановиться. Сил практически нет, дыхание сбитое. Приступы удушья. Не хватает воздуха. В голове, по прежнему, все плывет. Возникло предположение, что я имею дыхательную форму ДКБ. Передо мной - стена мелких собственных пузырьков, поднимающиеся с глубины. Оцениваю ситуацию. Газы: донного нет, тревел 32/20, практически, весь потерян. Оставались TM14/50 (я где-то успел перекрыть вентиль), половина EAN60 и чистый кислород. Самочувствие отвратительное. Сил и желания проводить процедуру пропущенной декомпрессии нет. Оценивая скорость своего всплытия и последствия этого (на тот момент 18 минут пропущенной декомпрессии), принял решение, переключится на чистый кислород и идти на всплытие. Одновременно пытался понять, в какой стороне находится свал. Стал двигаться в предполагаемом направлении. По логике следовало всплыть до глубины переключения на ЕAN60, затем всплыть дальше и переключиться на чистый кислород. Но я подумал, что в моем случае, чем раньше я начну дышать кислородом, тем лучше. В нем совсем нет азота, уменьшается риск контрдиффузии и должна уменьшиться тяжесть ДКБ, от которой я должен погибнуть, когда окажусь на поверхности.
Через одну-две минуты дыхания кислородом, движения к свалу и всплытия почувствовал, что ситуация с самочувствием не меняется – оно не ухудшается. Продолжая двигаться к свалу (который я так и не увидел), продолжил подъем. Через 4 минуты оказался на поверхности и тут же увидел свал. Дал сигнал о помощи и попытался снова уйти вниз, хотя бы метров до 3-4-х, возникла мысль, что все таки, надо продекомпрессироваться на этой глубине. При попытке погрузиться понял, что физически я уже декомпрессию пройти не могу.
17 – ая минута. Оказавшись снова на верху, начал оглядываться, искать корабль. Он был метрах в 70 от меня. Я начал махать руками, еще раз призывая помощь. Приступы удушья возобновились, перестал чувствовать ноги. Я расслабился, стал ждать помощи. Все это время продолжал дышать кислородом.
Страхующие. На лодке, которая находилась в воде, лопнул бензопроводный шланг. Воспользоваться ей стало невозможно. Было принято решение отправить ко мне корабль. «Валерия» в это время стояла на причале. В воду 5 минут назад зашли рекреационные дайверы. Чтобы не пройтись по их головам при отходе с причала, было решено отправить одного из страхующих к ним. Это заняло не более 2-х минут, т. к. он был уже одет и готовился к своему заходу в воду. Дайверы были найдены по пузырям и направлены к выходу на берег. Корабль пошел за мной. Минут через 20 минут после всплытия на поверхность, подошла помощь. Сил, самостоятельно снять снаряжение и подняться на корабль, не было, и к тому же я решил, что в моем случае лучше вообще не двигаться. Страхующие помогали мне снять снаряжение, ребята с «Валерии», спускаясь по колено в холоднющую воду, помогали страхующим. И наконец, меня подняли без всяких действий с моей стороны, отнесли в каюту и освободили от снаряжения и дали чистый кислород. Огромное спасибо команде «Валерии» и напарнику за профессионализм и слаженность!

Постдекомпрессия.

Моя симптоматика – онемение ног и, такое чувство, что ноги ниже пояса отстегали крапивой. И понимание, что я реально спасся и спасен. Обычно в такой ситуации погибают от обширной ДКБ. Я выжил. На корабле – непрерывное дыхание чистым кислородом. Сразу – звонок в барокамеру МЧС (п. Никола) и сразу выдвинулись в Листвянку. Пока шли до Листвянки я выпил около 2-х литров воды. Удушье прошло полностью. Начала появляться чувствительность ног, «крапивные ожоги» уже не так беспокоили. Появилось острое восприятие холода. Даже небольшое изменение температуры – открывание-закрывание двери в каюте – ощущалось как ожог. Примерно через час после подъема на корабль, почувствовал сильнейшую усталость. Но спать не хотелось. Никаких других симптомов - болей в суставах, кожных высыпаний, параличей, озноба, температуры и пр. не было. К приходу в Листвянку я чувствовал себя хорошо, только очень уставшим. На автомобиле приехали в МЧС. С момента всплытия прошло около 3-х часов. Учитывая хорошее самочувствие, я отказался от лечебного режима. Из симптомов, на тот момент, была сильная усталость и мурашки в ногах. Решили сделать профилактическое погружение в барокамеру на 30 метров с часовой экспозицией и последующей двухчасовой декомпрессией. При давлении 4 ата мурашки прошли, но при подъеме до 18 метров, проявились снова, уже в меньшей степени. Режим не меняли. После барокамеры я поехал домой, продолжая дышать чистым кислородом. Около 11 часов вечера началось онемение задней поверхности бедер и икр. Усилилась чувствительность на холод. Местный легкий массаж давал временное улучшение. Так как других симптомов не было, двигательная активность не нарушалась, никаких мер принимать не стали.
Весь день 10 января я спал, к вечеру пропала усталость. Кислородом в этот день уже не дышал. Онемение сохранялось. 11 января прошло как обычный рабочий день. Онемение мышц не ослабевало, но на двигательной активности это никак не отражалось. В литературе (Беннет, Смолин) подобные симптомы – удушье, онемение, усталость, расстройства чувствительности относятся к признакам тяжелой формы ДКБ, с поражением ЦНС. Легочная форма ДКБ (которая началась у меня еще под водой) имеет место всего в 2% случаев. Также, в редких случаях, все указанные симптомы, не сопровождаются никакими другими.
12 января, в 11 часов утра, был проведен 40-минутный сеанс в кислородной барокамере, при давлении 1,8 атм.После кислородной барокамеры онемение уменьшилось. В этот же день, Черных Валера - водолазный специалист МЧС, по телефону проконсультировался с Борисом Николаевичем Павловым. Основываясь на всех симптомах, было решено, что возможно у меня ДКБ средней или тяжелой формы. Рекомендуется 2-ой режим лечебной рекомпрессии, принятый в «Единых правилах безопасности на водолазных работах». Сам я считал, что у меня ДКБ нет, а есть остаточные признаки, связанные с травматическим нарушением мягких тканей ног.
13 января, в 11 часов утра, был проведен еще один сеанс кислородной терапии (2 часа при 2 атм). В 20-00 я перестал спорить с женой и специалистами МЧС и поехал в бароцентр МЧС. В 23.00 начали лечебную рекомпрессию в барокамере МЧС. При погружении на 70 метров все симптомы полностью исчезли, но при подъеме до 38 м. – возобновились. После телефонной консультации со специалистами ИМБП перешли на 3-й режим рекомпрессии. Общее время в барокамере МЧС – 60 ч 45 мин.
После проведенных мероприятий, можно сказать, что ДКБ полностью ликвидирована. Остались симтомы, связанные с травматическим повреждением. Дальнейшее лечение – на витаминах.
Вот такое было погружение.

Анализ произошедшего.

Это погружение нужно было отменить с самого начала, когда пошли задержки у напарника. Законы Мерфи говорят: «Если могут случиться несколько неприятностей, они происходят в самой неблагоприятной последовательности» и «Чем больше затраты на подготовку к уникальному погружению, тем меньше шансов отказаться от него, даже если оно окажется неудачным».
В данном случае я не сделал то, что всегда говорю на всех технических курсах. Прекращайте погружение если, что-то идет не так. Я не стал ждать напарника, и хотя в данной конкретной ситуации он ничем мне помочь не смог бы, я все равно начал это погружение. Тем не менее, это погружение случилось и прошло так как оно прошло. В чем-то оно было уникальным. Уникальность в том, что ныряльщик выжил и даже вполне здоров. Итак, почему я здоров и живой.
1. Погружение было коротким и не произошло сильного насыщения.
2. Дыхание чистым кислородом с 28 метров и постоянное дыхание на поверхности, пока не подошли напарник и «Валерия».
3. Отказ от проведения процедуры пропущенной декомпрессии, хотя она была вполне возможна – газов хватало, и их также могли поднести страхующие.
4. Профессиональные действия страхующих и команды «Валерии» по освобождению от снаряжения и подъему на борт и, как результат, полное отсутствие какой-либо физической работы.
5. Постоянное дыхание чистым кислородом, уже будучи на корабле.
6. Немаловажен тот факт, что, несмотря на чуть ли не выброс с глубины, сам дайвер не потерял чувство самообладания и не суетился, пытаясь себя спасти изо всех сил.
К поучительным моментам этого погружения можно отнести следующие:
1. Не стоит делать экстремальные и уникальные погружения, когда вода уже замерзает. Мой второй регулятор замерз просто от нахождения в очень холодной воде под большим давлением. Замерз без всякой работы.
2. Напарник, хорошая команда обеспечения, понимающая команда корабля, хороший корабль – это больше чем половина успеха. Я сделал ошибку, что начал это погружение, но напарник, страхующие и команда помогли мне более или менее нормально его закончить.
3. Всегда есть шанс спастись. И этот шанс есть только у тех, кто думает и готовится. Не нужно сдаваться, но надо правильно не сдаваться. Часто сосредоточенные, непрерывные, бездумные действия по самоспасению приводят к гибели.

Дальнейшие планы.

Сейчас Байкал подо льдом. Глубокие погружения на Байкале закрыты до мая. Мы раньше делали тримиксные дайвы в порту Байкал, где глубоко и всегда в самый жуткий мороз открытая вода, но вышеизложенное говорит о том, что глубокие дайвы при температуре замерзания слишком опасны. В апреле запланирован глубокий дайвинг, на Палау. В мае - глубокие затонувшие корабли Балтики. С конца мая начнем байкальскую глубоководную подготовку и будем разныриваться с напарниками. 60-80-100-110-120-130. А дальше посмотрим, но есть идея сделать погружение на 160 метров вдвоем или втроем и именно на КБЖД, где на дне можно найти много чего интересного.

Послесловие.

Его нет в журнальном варианте статьи. Просто захотелось кое, что сказать еще.
Я не хотел публиковать эту статью, но журналисты меня убедили, что отрицательный опыт - это тоже опыт и им надо делится. Что это погружение выходит за рамки стандартных возможностей человеческого организма. Также журнал попросил меня до выхода статьи не рассказывать широко об этом погружении - должна же быть интрига нового номера, причем после сделанного ребрендинга.
Для меня это погружение большой урок. В том числе урок человеческих отношений. Когда я был на Золотом Дельфине, через 1,5 месяца после погружения, я встретил живой интерес и сочувствие. Как раз к этому времени вышла статья. Народ, в том числе очень известный народ, делился своим отрицательным опытом и сопереживал. Я узнал некоторые неожиданные методики лечения ДКБ и много методик лечения последствий ДКБ. И даже узнал что есть метод повышения восприимчивости к кессонке. О декомпрессионной болезни, ее последствиях, и предотвращении я планирую написать статью потому, что я сейчас просто «кладезь знаний и мудрости» по этому вопросу.